Комментарии и анализ

Стереть грань между добром и злом. Что не так с памятной табличкой чекисту и журналисту Бельскому

Вчера в Москве на Петровке установили табличку «Последний адрес» в память чекиста, погибшего от рук других чекистов. Правда, после службы в ЧК Яков Бельский стал журналистом, заместителем главного редактора журнала «Крокодил». Однопартийцы расстреляли его в ноябре 1937-го. Однако для меня это только повод высказаться, а причина – публикация Михаила Эдельштейна в защиту мира между палачами и жертвами.

Миротворчество вообще очень заманчиво. Стоишь над схваткой. Всех жалеешь. Всем сочувствуешь. Может быть, даже всех любишь. Ощущаешь себя если не господом богом, то отцом, мирящим поссорившихся детей. Что для этого нужно? Прежде всего объявить, что все в чем-то виноваты, безгрешных нет. Потом объяснить, что это дело прошлое и надо забыть старые обиды.

Михаил Эдельштейн так и пытается объяснить. Он не спорит с фактами: да, Бельский был чекистом и посылал людей на смерть. Но табличку в его память повесить все-таки надо потому, что, во-первых, это не знак памяти, а просто «констатация факта»; а во-вторых, отделять правых от неправых – занятие сомнительное и даже нелепое.

Жаль, он не приводит аргументов «за», зато я приведу – «против». Табличка на доме – это не просто констатация того факта, что человека отсюда увели на расстрел. Факты констатируют в домовых книгах, следственных протоколах и справках об освобождении. Табличка – это именно знак нашего сочувствия жертвам, знак уважения к их трагической судьбе, знак нашей благодарной памяти. С этим глупо спорить.

Отделять правых от неправых – занятие не только ни капли не сомнительное, но необходимое. Да, палачи избежали возмездия, а жертвам уже не поможешь. От земного суда они все давно избавились. Теперь это дело истории. Понять запутанные и мифологизированные события советского времени необходимо уже хотя бы потому, что это поможет предотвратить их повторение.

И роль отдельных людей в этих событиях необычайно важна. Я уж не говорю о том, что помимо прагматического интереса существует нравственное чувство, требующее от нас воздать по заслугам палачам и должное – героям. Впрочем, это чувство есть не у всех.

Идея уравнять в нашей памяти палачей и жертв не нова

Эдельштейн хочет похоронить историю – накрыть ее большим красивым покрывалом и, скрыв ото всех детали прошлого, пролить слезу сочувствия над участью сразу всех – и тех, кто расстреливал, и тех, кто стоял у стенки. Не хочется копаться в прошлом? Ну да, трудное дело, слишком многие были повязаны большевистским террором, а палачи иной раз становились жертвами.

И да, «перечень может быть почти бесконечным». Так что с того? Такова наша история – кровавая, долгая, тяжелая. Но остановим внимание нашей памяти на тех, кто не причинял зла. Их может быть будет не так много, как хотелось бы, но, проходя мимо памятников им, мы будет уверены, что это были люди достойные, не замешанные в подлостях тоталитарной системы.

Идея уравнять в нашей памяти палачей и жертв не нова. Она востребована сегодня теми, кто по своему обыкновению призывает нас не ворошить прошлое и признать, что у тоталитарного режима были не только общеизвестные минусы, но и свои плюсы. Тут они вспомнят и эффективного менеджера, и великую победу, и космос, и атомную бомбу – ну все как обычно. И давайте не будем ни в чем разбираться, а поставим памятники всем и закроем тему! Как пишет Михаил Эдельштейн, будем считать советскую историю завершенной.

Эх, если бы так! Но советская история никуда от нас не ушла. Сомневающихся в этом отсылаю посмотреть хотя бы на памятники Ленину, стоящие почти во всех больших городах и маленьких райцентрах России. А еще лучше – повнимательнее вглядеться в лица государственных мужей и оценить проводимую ими сегодня политику. Ничего не напоминает?

Из всех советских щелей полезла во власть обиженная партийная номенклатура

Не стоит ворошить прошлое? Не надо напоминать об ответственности? Александр Солженицын по этому поводу писал: 
«Но те же самые руки, которые завинчивали наши наручники, теперь примирительно выставляют ладони: “Не надо!.. Не надо ворошить прошлое!.. Кто старое помянет – тому глаз вон!” Однако доканчивает пословица: “А кто забудет – тому два!”».

Теперь тех жестоких рук, что завинчивали наручники нашим родителям, уже нет на этой земле, но их заботливые преемники хотят увековечить их память, этих героев «чистых рук и горячего сердца». И призывают с этим не спорить, не вдаваться в подробности.

Они и в начале 90-х требовали не ворошить прошлое: какая сейчас разница, кто кем был раньше – ведь теперь демократия, к чему лишние упреки? Они живой стеной встали на пути люстрации и декоммунизации, обвиняя несогласных с ними в сведении счетов и попытках получить политические преимущества. И они добились своего, благодаря чему из всех советских щелей полезла во власть обиженная партийная номенклатура.

Они спешно занимали самые высокие позиции и присваивали самые перспективные объекты экономики, попутно уговаривая всех не обращать внимания на их прошлое – ведь теперь демократия, да и кто без греха? И мы вежливо промолчали, потому что посчитали неприличным указывать перестроившимся политикам на их дурную репутацию. Это было как-то неинтеллигентно.

В результате мы уже 20 лет имеем во главе страны выходца из госбезопасности, потому что на рубеже перемен дали себя уговорить не ворошить прошлое и не попрекать новых демократических лидеров страны их позорным коммунистическим прошлым. Мы отказались от полемики и получили диктатуру.

Недовоеванные войны как недолеченная болезнь

Михаил Эдельштейн почему-то считает политическую полемику «больной ситуацией», а тему отношения к чекистскому террору – «раскалывающей россиян». Раскол – это такое универсальное пугало государственного масштаба. Но что в том плохого? На самом деле замечательно, что общество не единодушно в отношении к истории!

Что страшного в идеологическом расколе и политическом многообразии? Наоборот, национальное единство – прообраз фашизма. Сплоченность людей вокруг одной идеи свидетельствует о готовности общества лечь под диктатора. Да и какое сплочение может быть в стране, раздираемой болью незаживших исторических ран?

Михаил Эдельштейн призывает не «довоевывать войны столетней давности». Но что такое неоконченная война? Что такое ненаказанное преступление? Это недолеченная болезнь, которая готова поразить организм, как только он чуть ослабнет. Это тлеющий уголек, пламя от которого может накрыть всю страну, как только подует ветер зловещих перемен. С бедами надо справляться, а не консервировать их для своих потомков.

Подводить черту если и понадобится, то только когда будут расставлены все точки над i. Когда большая часть нашего общества, пусть не единодушно и даже с оговорками, но примет историю нашей страны в ХХ веке такой, какой она была на самом деле, без недомолвок и политкорректных умолчаний. Когда в общественном сознании восторжествует справедливость и несомненное зло будет определено, названо и осуждено.

Нужен ли памятник Рёму потому, что он был убит по приказу Гитлера?

Мы же, увы, не очистились от советской скверны. Подводить сейчас под историческими событиями столетней давности всех примиряющий общий знаменатель немыслимо. Мы эту скверну не изжили. Моральный релятивизм, предложенный для подхода к советской истории Михаилом Эдельштейном, только облегчает возврат к ценностям коммунистических времен. Вроде как: всякое бывало, чего теперь вспоминать – всем было плохо. Всем, да по-разному! И эхом из мрачных времен Эдельштейну возвращается: «Можем повторить!»

И вот скажите мне, можно ли себе представить, чтобы в сегодняшней Германии почтили память одного из лидеров национал-социалистической революции, создателя нацистских штурмовых отрядов Эрнста Рёма только потому, что он был убит по приказу Гитлера? Да невозможно! Германия твердо разорвала с нацизмом и ни при каких обстоятельствах не чтит публично память нацистов.

А у нас с легкостью готовы чтить память коммунистов – мы с советским прошлым до сих пор крепко повязаны. Мы из него никак не выберемся, нас затягивает в него, как в трясину, мы в него упорно и безнадежно возвращаемся. И тут нам грациозно и великодушно предлагают закрыть глаза на различия между добром и злом, чтобы в этом советском болоте мы потонули с закрытыми глазами.

Александр Подрабинек

vot-tak.tv