Комментарии и анализ

А художник смотрит и пытается понять, рисуя...

Аким Давыдович Левич. Как-то Михаил Туровский сказал о нем – Пастернак живописи. Я, помню, удивился про себя – почему мне не пришло в голову. Это очевидно. Я даже не о природе художественного дара, а о том, что близко всем нам, запомнившим мир и себя в нем. Как передать. А.Д.Левич умел. Когда-то мы с А.Ф.Павловым записали и издали разговоры с ним (Ялкут С.И., Павлов А.Ф. «Жизнь удалась», Киев, 2004) Пусть мало, но все равно удача. Позже возникла идея, в связи с пристрастием Акима Давыдовича рисовать с экрана телевизора. Такая необычная (даже для художника) форма лицезрения. Мы смотрим, и он смотрит, но рисуя. Рисунков и тогда были сотни. По ним бы составить Иллюстрированную историю Украины. Я почти серьезно. А тогда я договорился с Акимом Давыдовичем сделать альбомчик. Его рисунки и моя текстовая часть, с привлечением классиков. Немного не добрались тогда до цели, материал у меня сохранился....

Последний раз я был у него около двух лет назад. В мастерскую он уже не ходил. Выгуливал собачку у подъезда. Курил, как всегда. А из занятий – все также каждодневно рисовал, сидя у телевизора. Тогда я запомнил его лицо в созерцании чуда – фото его правнука Боречки. Он мне показывал и заглядывался раз за разом сам. Совершенно умиленно счастливый. А в остальном как всегда – спокойное, понимающее, в меру заинтересованное лицо. Замечательный, редкий человек. 

Дальше текст А.Д. Левича из альбомчика

Рисунки с экрана

Как определить и объяснить это занятие – рисование с экрана телевизора? Для начала будем считать, что жанр этот крайне редок. А теперь поговорим об особенностях. 

Телевизор отнимает возможность срисовывать. Ведь художник смотрит на модель, когда рисует. Рисуя, он ее изучает в деталях. Рот, нос и так далее. Для этого есть своя техника. Но телевизор такой возможности не дает. Персонаж появляется, и исчезает. Скажет несколько слов и нет его. Время – в лучшем случае минуты. К тому же оператор его все время крутит, а художнику нужен один ракурс, одна определенная позиция. Но в телевизоре ее нет. Нарисовать, как положено, если даже захочешь, не получится. Срисовывать нельзя.

А что можно? Понять конструкцию лица. Гоголь это очень хорошо объяснил. У Ивана Ивановича голова была – редька хвостом вверх, у Ивана Никифоровича – редька хвостом вниз. Что это? У того и другого был нос, рот, глаза, но Гоголь их не описывает, не упоминает, не вдается в детали. Он сразу выхватывает образ. И это главное – понять образ.

И еще, тоже крайне важно. Натура никогда не разговаривает. А в телевизоре человек говорит. И этим себя, как бы, рисует. Причем рисует не столько свою внешность, сколько свой характер. И это уникальная возможность, которую дает только телевизор.

Таким образом, можно сказать, что рисунок – с экрана телевизора, это – не портрет человека, а портрет его характера. Нет задачи, чтобы нарисовать человека вообще. А что есть? Есть ощущение неполноты увиденного, есть желание это увиденное дополнить. Это – не предметный набросок с какой-то наперед заданной целью, не юмореска, не шарж. Это даже не портретная зарисовка. Здесь нет желания сделать человека хуже, лучше или дать свое впечатление о нем. В принципе, кроме парадного денежного заказа, никто не рисует человека комплиментарно. Напишите меня за деньги к юбилею. Тогда художник в меру своих сил и возможностей модели старается сделать получше или, по-просту говоря, польстить. Здесь другой случай. Можно рисовать портреты друзей или людей, к которым хорошо относишься, и они будут недовольны. Потому что любой даже самый дружеский взгляд отличается от того, как человек видит себя сам. То же и в этих рисунках, в них нет задачи, сделать портрет. Все ограничено рамками телевизора и только. Неизвестно, как эти люди себя ведут в жизни. Они только здесь и сейчас, на экране. Здесь они сейчас живут, жестикулируют, говорят, пытаются убедить. Они появляются на короткое время, на какие-то минуты, и уходят в свою настоящую жизнь, о которой художнику ничего не известно. 

Эти рисунки не предназначены для того, чтобы на них смотрели сами персонажи (или герои, но персонажи звучит точнее). Чисто технически – это абсолютно домашнее рисование. Здесь можно позволить себе рисовать, как угодно. Даже плохо. Это вообще не предмет искусства. После работы, после живописи, которая и есть предмет искусства, художник приходит домой, садится, включает телевизор. и отдыхает. Это – форма отдыха. Почему этот рисунок такой, а не другой? Просто, так получилось. Максимум того, что здесь есть, это - реакция на увиденное. Человек в экране телевизора есть всегда. И это форма реакции на него. Такая же реакция, как у обычного зрителя, но с карандашом в руках. Счастливый случай или несчастный случай. А дальше, что получится…

Часто бывает, что характер человека не совпадает с его внешностью. И, конечно, характер рисовать интереснее. Сам человек при этом становится непохож на себя. Но при этом его – непохожего – обязательно узнают. Рассматривают рисунок. – А это? Это такой то?... Добавляют. Непохож… И ведь действительно непохож. Но узнают. 

А что такое характер в рисовании. Вот, если сравнить с фото. Фотоглаз берет предмет. И человека на фотографии берет как предмет. На фото люди – это по существу одинаковые предметы. Два человека и корова. Фотоглаз выявит разницу между коровой и людьми, а людей при этом оставит похожими друг на друга. В сравнении с коровой. А у художника в рисунке корова может быть больше похожа на кого-то из людей, чем они между собой. Почему? Потому что сама предметность, ее отличительные свойства на фотографии ускользают, теряются среди почти таких же, похожих друг на друга. Два глаза. Нос. У кого-то борода, у кого-то бороды нет. Но есть усы. А кто-то лыс. Но если взять безбородых, они одинаковы. И фотоглаз такими их и берет. Представим пятьдесят фотографий этих людей. Без движения. Они почти неотличимы друг от друга, если не будет бороды, усов, лысины и так далее. Это паспортные фотографии. На фото они отличаются типологически, в рисунке - индивидуально. Потому что художник берет характер, а не предметность, формальные признаки для него второстепенны. Он уходит от изображения человека как предмета, как объекта, и концентрирует свое внимание на характере. А характеры эти разные. Сколько лиц, столько и характеров. Потому и изображения получаются разные.

В плане настоящего рисования эти рисунки не выдерживают критики. Потому что в них нет рисования, как отдельной задачи. Пусть будет не похоже, похожесть сама по себе не интересна. Диалоги даже более интересны, чем отдельные портреты. Интересно то, что происходит между этими двумя. Если с чем-то сравнивать, то это больше театр, чем изобразительное искусство. Режиссерские наброски. В политике нет самостоятельной эстетической позиции. Есть задача и соответствующий стиль, как эту политику лучше показать, как убедить. Один стиль, другой стиль. Отсюда конкретное исполнение. Одна партия всё стремится к миру, другая – наоборот, никакой дружбы, будем сражаться, и чем больнее, тем лучше. А завтра наоборот. Кто-то кого-то обличает. А обличаемый не верит, не обличается. Есть элемент искусственности в этих спорах, есть элемент подвоха. Потому что это не рассчитано на то, чтобы убедить собеседника. Это рассчитано на сидящего у телевизора. Вот, например, агрессивность. Она и в рисунках может быть заметна. Но она игровая, театральная. И художник с карандашом пытается примкнуть к разговору, поучаствовать в нем. Как зритель в театре. В театре, но не в жизни. Потому что театр для зрителя – это сопереживание, но это и форма отдыха, независимо от жанра пьесы. 

Это не значит, что у художника, как зрителя, нет своей позиции, своего отношения к миру, к окружающей жизни. Но здесь – в рисунках это не главное. Нет личного отношения к предмету изображения. А что есть? Есть чувственное восприятие реальности. Никакой объективности, никакой заранее заданной позиции. Почему так, а не иначе? Не знаю. Но я так чувствую. Если спросить, как я к кому отношусь, я скажу – одинаково. Ко всем? Ко всем. В таком состоянии нельзя писать портреты для Эрмитажа. Там нужно заранее настроиться. Без этого хороший портрет не получится. Здесь этого нет. А что есть? Защита типажа. Тип – это не попытка кого-то задеть. Не существует табуированных лиц. И по этому принципу мы все одинаковы. Мы все играем свои роли, стараемся выглядеть лучше, произвести хорошее впечатление. Это в нашей человеческой природе. Телевизор показывает, приглашает для нас собеседника. А художник смотрит и пытается понять, рисуя...

Селим Ялкут

facebook.com